Воспитан рыцарем - О`Санчес

А подо льдом – жизнь! Гвоздик замечает движение внизу и останавливается, трепещущий язык его едва-едва не лижет прозрачный прилипчивый лед: да! да! – подо льдом добыча плавает, легкая добыча, коготь только протяни… И Гвоздик опять бросается процарапывать лунку… Но лед очень уж толстый. Однажды Гвоздика охватил такой азарт, что он умудрился прорыть яму до самой воды! И не поспеши тогда Снег ему на выручку – унесла бы его Лосиная (речку так зовут), затянула бы навсегда под лед. Как это так люди все умеют?

Во время одной из оттепелей изобретательный Лин слепил из снега странную фигуру, божок – не божок, человек – не человек. Получилось случайно: сделал он колобок из снега, да выронил, а Гвоздик катнул его носом. Катнул, а колобок увеличился, за счет налипшего снега стал похож на толстое коротенькое полено, лежащее на круглом боку. Лин повалил сей обрубок, перевернул его два раза – и опять под руками колобок, но уже здоровенный, с голову размером, или с кочан капусты. Гвоздику игра понравилась: он тык носом в кочан – сдвинул. И вот они уже вдвоем с Лином катят шар по двору, Лину по пояс.

– Что вы тут делаете, а? Я же тебя за лучиной посылал?

Лин мгновенно нашелся: объяснил Снегу, что это они с Гвоздиком придумали новый способ убирать снег… Снег удовлетворился объяснением и опять ушел в дом, но пришлось отвлекаться и на лучину… Гвоздику забава пришлась по вкусу, и он аж на месте подпрыгивал, ждал, пока вернется Лин, колобки катать.

Новый способ убирать снег вышел не очень удачным, почти весь понадобилось, все-таки, собирать и выбрасывать проверенными способами, скребком и корзинами, однако и укатанного в шары хватило Лину, чтобы взгромоздить три из них друг на друга: на нижний, самый большой, два поменьше, сверху – самый маленький.

По бокам прутья воткнуты, на голове – а верхний колобок размером в голову, пусть он и будет голова – старая корзина, вместо глаз два уголька, вместо носа сучок, а рот… – пальцем процарапать и смочить кровью, как раз Мотона добытого накануне зайца разделывает… А снег – вот незадача – всю кровь почти без следа впитывает – носи и носи! Зато Лин пошарил по пещере и собрал с горсть клыков да зубов звериных, расставил их в розовом рту – получилось замечательно!

Смотреть на сотворенное Лином чудо вышел Снег, поводил носом, похмыкал, ушел в лес… А Мотона была в полном восхищении: как хлопнет себя по жирным бокам, да как засмеется! Побежала в дом и вынесла две четвертинки яичной скорлупы от рапторов (толченая скорлупа хорошо оттирает жир с котлов). Приладила по бокам – уши получились. И Гвоздик хохочет на свой манер, прыгает, пытается нос выкусить. Пришлось заменить сучок на корень петрушки, которую Гвоздик с раннего щенячьего детства невзлюбил.

– Лин, а Лин? А чей это бог? Что он будет делать? Ой, мамочки! Вот бы нашим, в деревне рассказать! Так ведь прибьет старый, если узнает! Что за бог такой?

– И не бог вовсе, а простой истукан из снега. Я… он… Ну… За погодой следить. Вот смотри (Лин врал на ходу, но уже сам верил в свои выдумки): нос книзу, уголки рта книзу – метель завтра, непогода. Но видишь – улыбается и нос кверху торчит? – Значит, вёдро завтра.

– Неужто! Вот тебя Снег-то научил мудрости! О-о… А у нас в деревне ни у кого такого нет, даже у господина Олекина! Вот ведь!.. Да брысь ты, проглот ненадобный! Не Гвоздик, а целая лягушка. Смотри, ухо ему откусил! Лин скажи своему разбойнику, не то порушит истукана! А как его зовут?

– Истукана-то? Погодником и зовут. – Лин, однажды соврав, уже стеснялся признаться в своем обмане простодушной тетке Мотоне. Завтра-послезавтра она поймет, что ее надули и расстроится. Мотона не умеет надолго обижаться, она хорошая, но Лину все равно стыдно. Надо будет что-то придумать… Например, уйдет она завтра в деревню, можно будет разрушить Погодника и свалить все на Гвоздика… Лин украдкой глянул на друга, тот преданно скалился и бешено вертел длинным шишкастым хвостом: «Вали на меня, хозяин! Я согласен претерпеть за друга, жизнь прекрасна!» Тебе-то хороша…Эх, вот бы ты действительно улыбался на погоду, а, Погодник?

Месяца не прошло, как пришла новая оттепель и с потрохами выдала Мотону!

– Ох, и болтлив, бабий рот, ох, языкаст! – Мотона чуть не выронила котел – как раз цепляла его на деревянные крючки, чтобы, не обжигая руки, переставить на стол.

– А что я? Ты чего, старый?

– Того. Был я давеча в деревне – а по дворам… В каждом втором дворе погодники стоят, налеплены! Откуда сие?

Мотона попыталась защищаться и даже для храбрости подоткнула бока румяными кулаками:

– А мне откуда знать? Я по чужим дворам не хожу, да ведать не ведаю, что они там лепят! Я…

– Цыц. Десять, двадцать, тридцать лет не было нигде ни разу, а сразу после нашего – стадами пошли. Или, может быть, ты свет новых знаний к людям отнес?

Лин отрицательно покрутил головой: нет, не он.

– Отскобли кору – увидишь древесину. Не Лин, не я, не Гвоздик. Гостей у нас не бывает, последний – Зиэль был, да и тот летом. Отсюда вывод?..

– А я что, я ни при чем! Я только Зунке вечером тогда говорю: завтра вьюга будет, Погодник показал… Она и вцепись мне в язык! Зунка ведь такая болтунья въедливая, она кого хочешь до смерти загово…

– Цыц. Однажды я тебя так измочалю кнутом, не до смерти, но так, что ты на годы забудешь – как оно – сидя сидеть.

Мотона аж кулаки вниз уронила: серьезно говорит Снег. Ни разу он ее не бил, даже затрещиной за все годы не пригладил, но у Мотоны ни единой морщинки в мыслях нет – усомниться чтобы в обещанном! Сказал – измочалит. Помолчала, помолчала Мотона – и бух в ноги!

– Я… Виновата. Смилуйся! Что ты хочешь от неграмотной бабы! Сболтнула, хоть язык теперь коли!

– То-то же. Бабами болтливыми бывают и женщины, и мужчины, однако не всегда и только по своей воле. Больше не сбалтывай. Я предупредил. – Снег вытянул к потолку мизинец, в знак того, что предупреждение повторено не будет, и заерзал на лавке: – Наливай давай.

Мотона знала порядок: выговор прошел – и до новой оплошности никаких туч не будет, Снег ни за что не станет повторяться, до вечера упреками пилить.

– Ф-ух! Боги с нами! Пока готовила, да надышалась, да напробовалась, и есть не хочу А только это… Нет, положу себе половинную от вашего, успокоюсь. Так это… эти-то деревенские погодники – ничего и не правильно у них! У кого снег обещает, он так и в солнечный день на снегопады показывает, стоит, а у кого смеется, он и в метель смеется. И толку нет. А наш-то – всегда правду показывает! Вон что!

Лин продолжал есть, как ни в чем не бывало, будто и не слышал похвалы, но уши у него покраснели.

– Гм… Пожалуй. Ты как накладывал? Мыслями?